Возвращение мессира. Книга 1-я - Владимир Лисицын

Но госпожа инспектор спокойно мне объяснила: «Платите предполагаемый налог». И называет сумму, которую я – ну, просто не могу себе позволить платить в данных обстоятельствах. Я тут же аннулировал своё предпринимательство, и на этом моя новая карьера кончилась.

И вас заставили вернуть эти 1 200 рублей обратно – государству, как я понял, – опередил события Мессир.

Да. И, слава Богу!

За что же это ЕМУ слава? – с обидчивым раздражением спросил Мессир.

О! Если бы вы посмотрели бумаги, которые надо заполнять в Налоговой инспекции – вы бы меня поняли. В них сам чёрт голову сломит!

Неужели??

Ха, он ещё спрашивает. Короче, когда я пошёл платить в то единственное место, где можно было это сделать, а это место было таким же убогим и масеньким, как я вам описывал выше. И в этом месте было набито народу, как селёдки в бочке. И я весь был «в мыле» от этой духоты, и мне стало вдвойне обидно! Я должен отдать деньги, но за это я ещё должен промучиться часа два, убивая своё время.

Да, это верх унижения, – сочувственно согласился Мессир. – Теперь, «я фас понимайт», – закончил он, почему-то с немецким акцентом.

Да, моя история – это так – цветики.

Значит, ваш террорист должен был взорвать это убогое помещение вместе с посетителями и персоналом?

Нет, что вы! Он должен был всё делать наоборот – выгнать всех оттуда и подальше! Освободить их от этого рабства!

Так, почему же вы не захотели это взорвать хотя бы в вашем рассказе, и стёрли его со своего файла «ДИТЯ»? – не успокаивался Мессир.

Передумал. «Потух огонь на алтаре». Мне ведь больше за граждан было обидно. А гражданам, как видно, на это наплевать. Им наплевать, что на них плюют. А мне, в таком случае, ничего не остаётся делать, как наплевать на них. Хотя, им, конечно, и на это наплевать. Вот так и живём.

Не хорошо живёте, – резюмировал, по своей привычке, Мессир. – Только, зачем вам все эти мелочи, не понимаю, – сказал он скорее себе, чем своему собеседнику.

Разговаривая так, они дошли до Базы отдыха, к которой они причаливали свою яхту. База гудела – свадьба была в разгаре. Весь свадебный люд высыпал из столовой на волю, где уже играл баян, и все хором, вразнобой пели: «По Дону гуляет казак молодой».

– А где наш кот? – опомнился Мессир, – и стал звать по кустам, – кс-кс-кс, кс-сс.

.Седой!

– Вы мне о вашем коте и не напоминайте! Я ему морду набью! Хамло! Мурло

паршивое!

Мессир захохотал. И с этим его смехом они вошли в ворота базы, и направились прямо к причалу. Но на пути-то у них была разгулявшаяся свадьба. Делать было нечего – они пошли сквозь неё. И тут Голицын услышал знакомый голос. Он ещё не понял, конкретно, чей это голос, но его он неприятно насторожил. А голос этот, который был женским голосом, орал открытым пьяным звуком:

– А-а-а, доктор! Так, вы морской доктор?! Здрась-сьте! Вот и свиделись! Правду говорят, что мир тесен! А ваш котик уже у нас!

Конечно же, это была та самая кума, с Театральной площади, которая так жаждала сфотографироваться с котом, у фонтана. Она была худосочной, но жилистой женщиной, с непропорционально торчащей, для её комплекции, грудью. Это была настоящая дочь степи – смуглянка, обласканная ветром и солнцем.

Здравствуйте, здравствуйте, – стараясь не останавливаться, ответил на её приветствия, Мессир. – Так, где, вы говорите, наш котик?

Ой, он такой молодец – нарядился в женщину и припожаловал к нам на свадьбу, представляете!

Представляем, – ответил Мессир, – так, где же он?

А его, мой Николай угощает. Там – в столовой. Ха, да вот же они!

И спутники увидели милую картину: их чёрный кот, во весь свой человеческий рост, одетый в белые трусики и бюстгальтер, блондинки из ресторана, шёл в обнимку с Николаем, мужем кумы. Они шли, раскачиваясь, и, тоже орали песню – про молодого казака, гуляющего по Дону.

Кума бросилась к ним, заорав во всё горло:

Котик, дорогой ты мой, и с какой же барышни ты такую одёжу снял?!

Ну, вот ещё – «сня-а-ал»! Ничего я не снимал. И ни с какой, ни с барышни, – обидчиво завопил он.

А с кого же, с кавалера, что ли?! – сострила кума, отрывисто хохоча.

Свадебный люд свёл на нет свою песню, и переключил своё подгулявшее внимание на шумящую куму и кота, который пытался собрать свои сбившиеся мысли.

Это бельё мне подарила одна принцесса.

Свадьба отреагировала смехом.

Нет, господа, вы не правильно меня поняли, – перекрывая их смех, правил свою мысль кот, – тогда, она ещё не была принцессой. Она стала принцессой, как раз

таки, тогда, когда сняла с себя это бельё и после того, как я надел это её нижнее бельё на себя, – насилу выправил он свою загибающуюся мысль.

Свадьба захохотала с новой силой.

Зря смеётесь, глупые вы люди! Я же не простой кот-то! Я же – волшебный кот! Вы же сами видели: я из маленького котика – превращаюсь вот, в «такова», – выставил он вперёд свой живот, – и при всём при том, я ещё и учёный кот. Вы Пушкина-то,

читали?! – заорал вдруг он, оглядывая толпу, – «ва тэта места» у него, – он поднёс лапу к голове, и начал декламировать:

«У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом…»

Ты нам своим Пушкиным мозги не забивай, ты нам про принцессу давай, – прервал его декламацию, заинтересовавшийся принцессой, Николай.

Далась тебе эта принцесса, – зашипела кума, зыркнув на своего мужа.

Помолчи, женщина, – пригасил её Николай, не отводя прищуренных глаз от котовой морды.

Да, как это – она стала принцессой, – заверещал девичий голос из толпы, – что это значит, «принцессой»?

Га а! – воскликнул кот, – тут-то собака и зарыта. «Принцесса» – это титул высокопарно пояснил кот, – а к этому титулу, она, тут же, получила в подарок автомобиль Джип – «широкий», чёрного цвета; чек – на сто миллионов долларов и букет роз, из пятидесяти и одной розы, – уточнил кот.

Врёшь! – раздался из толпы звонкий голос молодой женщины.

Конечно, брешить, – сказал баянист, сдвинув меха баяна, с помощью, загудевших басовых кнопок.

Да постой ты, не гуди, – гукнула на него уже немолодая полной комплекции дама.

Ха, какая же мне выгода вам врать? Я и живу-то, в сущности, ради вас. И чудеса свои делаю только ради человечества! А точнее – ради милых дам-с! Я даже не всё ещё рассказал про неё, – опомнился кот

А что же ещё-то, Господи?! – поразилась дама полной комплекции.

А ещё, – повесил кот паузу над застывшей толпой, – принцесса поехала на своём джипе на местный аэродром, где ждёт её личный, теперь уже, серебристый лайнер, на котором она улетит на свою виллу, а точнее, в свой замок, на берегу Адриатического моря. Вот.

Воцарилась такая тишина, что был слышен тихий плеск ленивого донского прилива. И в этой тишине, усиленно стараясь её не нарушить, прохрипел подрагивающий голос Николая: «Сымай трусы». «Ты чо, Коля?» – тихо изумилась кума. «Сымай, говорю. С бюстгальтером я помогу» – и он полез руками расстёгивать её «сбрую». «Да он у меня не там расстёгивается, уйди!» – шумнула кума.

И тут, началось невообразимое! Подавляющее большинство слабого пола свадебного собрания, натихую, уже шуршало своими нарядными юбками, кофточками и платьями. И, теперь, первые из тех, кто уже готов был к подвигу самопожертвования, молча, сопя, а кто и с придыханием, бросились в сторону кота, держа в руках своё нижнее бельё, на изготовке, как в древности охотники держали свои сети, охотясь за живым тигром, для кровавых зрелищ фараонов. Бедный кот не успел, и мяукнуть, как в зловещей тишине южной ночи, на него стали набрасывать, напяливать, и натягивать эти «сети». Сопротивление было бесполезно. Но зловещая тишина «разведки боем»

скоро рухнула. Поскольку «доступ к телу» кота был катастрофически мал, для такой уймы желающих стать принцессами – началась давка, за ней – потасовка, и, наконец, драка с воплями, криками, руганью и нецензурной бранью.

За кругом эпицентра «взрыва», ярко выделялась лишь одна пара – кума со своим мужем Николаем, который был вне себя от её дикого непослушания:

Что же ты, как дура та, упёрлась?! Подумаешь, делов-то всего – только снять да одеть, на авось. А авось-то тот – вон, какими «мильёнами» может обернуться!

Ну и сымай своё! Дурак, – отбивалась кума.

А ну, сыма-а-ай! – и он, упав на колени, сзади её ног, полез ей под юбку.

Та схватилась руками за свои бёдра и, как резаная, закричала не своим голосом:

Караул! Насилуют!

Кому ты нужна, чумичка! Отпусти трусы, говорю, – рычал он, вцепившись в резинку на её бёдрах, под платьем, мёртвой хваткой, – глянь, что народ делает! Что ж он – дурней тебя, дуры!

Голицын, стоя рядом с Мессиром, в тени могучего тополя, загораживающего собой свет столбового фонаря, давно хотел нарушить коту его пламенную речь о принцессе, и надрать ему уши так, чтобы ему больше неповадно было вести похабные речи о том! Он весь сгорал от этого желания! Но, почему-то, сделать ничего не мог.